В доме холодно, котёл отключён до особого распоряжения. Вокруг чужие люди, от взглядов которых становится ещё холоднее. Они смотрят на меня как на пустое место – хочется натянуть на голову одеяло и никуда из-под него не вылезать. Да и зачем?
Я приехала в этот дом пару лет назад, надеясь найти немного тепла после смерти мамы. Но если и было здесь что-то хорошее и тёплое, то оно давно ушло отсюда, ещё до меня. А теперь ушла и последняя надежда на то, что хорошее может вернуться. Некоторые вещи не оставляют надежд.
Есть камин, но я не знаю, что с ним делать. Я вообще не знаю, что делать. Может, я и есть пустое место? Всю обслугу рассчитали и меня, кстати, тоже. Мне даже не сходить в магазин за едой. Боюсь, если выйду из дома, то меня не впустят обратно. И я остаюсь здесь, просто чтобы детям было не страшно в доме, неожиданно ставшем чужим.
Я не могу их бросить, и взять с собой тоже не могу. Как ни крути, я всего лишь гувернантка, а они – наследники империи, хоть и небольшой: консервный завод, бренд детского питания, фруктовый сад где-то под Краснодаром, да и этот особняк в Лисьем носу с видом на ледяную пустыню Финского залива. И вот я сижу в остывающем доме, из которого ушла жизнь, и жду, когда меня прогонят.
Шестилетняя Настя наплакалась и уснула у меня на руках. Мы с девятилетним Серёжей просто сидим, обнявшись, чтобы согреться, и сосредоточенно молчим. Нам нечего сказать друг другу. Впереди разлука, но прощаться ещё рано. В тревожном ожидании будущего ничего не остаётся, как вспоминать прошлое, но у каждого свои воспоминания. Наверняка он вспоминает маму. Глупо сомневаться в привязанности ребёнка к матери, даже если со стороны это выглядело иначе.
Я, конечно, тоже думаю о Дарье Сергеевне, принявшей меня в свой дом, да и в свою семью, если это можно было назвать семьёй. Она нечасто бывала дома, а теперь ушла навсегда. Но больше я грущу о маме, как будто заново переживая её смерть.
Дарья Сергеевна умерла неожиданно, никто не был к этому готов. А мама умирала долго, и я ждала её конца, каждый день живя в страхе. По утрам я боялась зайти к ней и увидеть то, чего ждала. А когда это случилось, оказалось, что я всё равно не готова и не знаю, что делать. Нужно было куда-то позвонить, кого-то позвать, но такими делами всегда занималась мама. Без неё я чувствовала себя беспомощной и бесполезной.
Я и сейчас себя такой чувствую, и хорошо, что мне не надо ничего делать. Просто сидеть и ждать, когда всё закончится. На кладбище нас не взяли, да и чем бы я там помогла? Я никому не нужна, только детям. И я цепляюсь за них так же, как они за меня. Оказывается, это всё, что у меня осталось.
Если бы два года назад мне сказали, что я стану гувернанткой, я бы не поверила. Я и сейчас не верю. Как будто это был странный сон, а теперь пора проснуться.
Что и говорить, гувернантка из меня так себе, но дети меня любят, да и я к ним привыкла. Ладно, кому я вру? Я их просто обожаю. Я прилепилась к этой семье и увязла в чужих детях так, что придётся отрывать их от себя вместе с мясом. Прикорнувшую на груди Настеньку и прислонившегося к плечу Серёжу. Кто о них будет заботиться? Мне не дадут, ведь я им никто, пустое место. Господи, помоги им! И помоги мне расстаться с ними.
Вообще-то, они мне не совсем чужие. Моя мама была Дарье Сергеевне то ли двоюродной сестрой, то ли тёткой, выходит, я ей или двоюродная племянница или бог знает кто. Я окончила инженерно-строительный факультет Псковского политеха, и пока мама была жива, мы часто обсуждали мой переезд в Питер, где и работы для сметчика больше, и зарплаты выше. В трёхэтажном доме со штатом прислуги я не слишком стеснила Дарью Сергеевну, а она не особо интересовалась моими делами, и похоже, вообще обо мне забыла.
Я собиралась погостить у родственницы пару недель, пока не устроюсь. Но для начала решила осмотреться в новом городе, не слишком усердствуя в поиске вакансии. На самом деле я немного охладела к работе по специальности и собиралась начать новую жизнь, только пока не знала как. Уезжая с утра, я возвращалась как можно позже, и целыми днями каталась по городу, осматривая достопримечательности под предлогом поиска работы. Так что за условленные пару недель моя карьера нисколько не продвинулась.
Поэтому я намеренно избегала встреч с другими домочадцами, с каждым днём всё больше чувствуя себя обманщицей. По вечерам я до закрытия слонялась по торговым центрам, рассматривая витрины с недоступными для меня вещами, а с утра пряталась под одеялом, пока все не разъедутся по своим делам.
Но однажды моё утреннее убежище было разрушено внезапным вторжением.
– Титай! Титай!
Казалось мне на грудь бросили мешок картошки, а по голове били картонной коробкой. Стянув одеяло, я обнаружила четырёхлетнюю хозяйскую дочку, которая елозила по мне острыми коленками и совала в лицо книжку с картинками. В изножье кровати переминался с ноги на ногу её старший брат. Он изображал безразличие, но выглядел как взъерошенный воробей.
– А где ваша эта… гувернантка? – старорежимное слово не лезло на язык.
– Уволилась, – буркнул мальчик.
– Почему? – Можно подумать меня и вправду это интересует в семь утра.
– Она на меня пожаловалась.
Система Дарьи Сергеевны в отношении гувернанток была проста и по-своему идеальна. Как только очередная воспитательница жаловалась на детей, её тут же увольняли. Не нужно быть психологом, чтобы понять, что малыши пытались добиться внимания матери, поэтому гувернантки менялись часто.
Я сделала строгое лицо, отодвинула книжку и сняла с себя притихшую девочку. Трудно мне что ли повозиться с детьми, пока не прилетит очередная Мэри Поппинс? Тем более я не так уж занята, а они мне всё-таки родственники, хоть и дальние.
– Что же вы меня не накормили, не напоили, а сказку требуете? Давайте сначала позавтракаем, покажете, что у вас где, а там что-нибудь придумаем.
Мы приготовили на завтрак блинчики с творогом, а потом Серёжа провёл для меня обзорную экскурсию по дому, который оказался даже больше, чем я думала. Наконец, когда меня познакомили со всеми игрушками в детской, настал момент что-нибудь придумать.
В подсобке мы нашли несколько рулонов обоев и стопку заготовок для складных коробок. Я вспомнила навыки макетирования и предложила построить из них замок. Остаток дня мы провели среди кучи обрезков, склеивая и раскрашивая, но в основном болтая и дурачась. На ночь я всё же почитала детям книжку, и ложась спать, уже не чувствовала себя обманщицей. Теперь я не просто бегала от работы – у меня была уважительная причина остаться дома.
Ни на завтра, ни через неделю Мэри Поппинс так и не появилась. Видимо были проблемы с восточным ветром. За несколько дней мы построили огромный замок, в котором поместились Настины куклы и Серёжины машинки. Жаль, что мы не могли в нём спрятаться от гнетущей атмосферы большого дома. Я и прежде её чувствовала, но связывала с тем, что я здесь чужая. Однако в этом доме все казались незваными гостями.
Новая гувернантка всё не находилась, как и моя работа. Дарья Сергеевна вечно где-то пропадала и вспомнила обо мне только через месяц. Когда она вызвала меня в просторный кабинет на втором этаже, я поняла, что пора и честь знать. Но услышала совсем другое:
– Вижу, ты поладила с детьми. – Дарья Сергеевна взглянула на часики, золотой змейкой обхватившие тонкое запястье. Она всегда смотрела на часы, когда речь заходила о детях, словно досадуя на задержку. – С ними бывают проблемы…
Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Даже мне известно, что проблемы бывают с любыми детьми, особенно если вспоминать про них раз в месяц.
– Но тебя они приняли. Так что предлагаю тебе эту работу.
– Какую? Гувернанткой? – Тут уж я не удержалась и хмыкнула. – Не думаю, что смогу…
– Две тысячи в месяц. Это в евро, – уточнила Дарья Сергеевна. Её серьёзность начинала меня пугать. – Конечно, ты столько не стоишь. В смысле твоя квалификация. Но гувернантки моих детей получают именно столько.
– А что надо делать?
– То же, что и до сих пор. И ещё, Серёжа на домашнем обучении.
– Но как же я буду его учить?! – Дарья Сергеевна посмотрела на меня как на дуру, но сказала нечто обратное:
– У тебя же высшее образование. Придумай что-нибудь.
От неё веяло прохладцей, но это не относилось на мой счёт. Дарья Сергеевна всё время как будто играла роль, ослепляя безупречным блондом и накладной улыбкой, в то время как её мысли были заняты чем-то другим, если верить моей маме – постоянными расчётами.
В нашей семье Дарья Сергеевна была легендой. Мама часто вспоминала, как маленькая Дашка сдавала родного деда в аренду одноклассникам, чтобы накопить на велик. А тот думал, что объясняет чужим детям математику на общественных началах. Ещё она любила рассказывать, как устроившись после школы в цветочный киоск, Дарья выкупила его уже через год. «Ведь совсем девчонка была!» – восхищалась мама, и в её голосе слышалось сожаление о том, что не всем в нашей семье досталась предпринимательская жилка.
Но это были цветочки, а вскоре пошли ягодки и фрукты! Дарья Сергеевна встретила будущего отца своих детей, владевшего несколькими овощными палатками, которые она на удивление быстро раскрутила в торговую сеть. Правда приходилось так много работать, что просто некогда было оформить отношения, даже когда от этого партнёрства, помимо совместного бизнеса, появился ещё и ребёнок.
И пока Дарья Сергеевна сидела дома с маленьким Серёжей, её гражданский муж успел завести роман на стороне и сообразить, что ни деловые, ни брачные отношения никак не зарегистрированы, так что он в сущности совершенно свободен и является единоличным владельцем загородного дома и налаженного бизнеса, с которым вполне может управляться сам.
Дарья Сергеевна как раз собиралась сообщить мужу, что беременна Настенькой, когда он огорошил её своим открытием. Бывшей во всех смыслах партнёрше достались двое детей с прочерком в графе отцовства и двушка в Купчино, записанная на неё то ли ради экономии на налогах, то ли просто по недосмотру.
Незаурядная деловая хватка не спасла от банального предательства, ведь считается, что с близкими людьми расчёты излишни. Мама говорила, что с тех пор Дарья Сергеевна заморозила чувства и всё делала только по расчёту. Мне это казалось преувеличением, ведь так жить просто невозможно. Но каким же чудом, если не строжайшим расчётом, она смогла за несколько лет построить с нуля новую компанию, с двумя маленькими детьми на руках, имея из активов только опыт, да кое-какие контакты, сохранившиеся от прежнего бизнеса?
Её нынешний муж тоже был мистером иксом в сложной комбинации уравнений, в которую превратилась жизнь Дарьи Сергеевны. Но эти уравнения, как говорится, не для средних умов, потому что никто не мог понять, зачем успешная женщина связалась с явным паразитом. Не красавец, ни денег, ни связей, зато гонору много. Супруг из него никакой, а отец – тем более. Мне кажется, они даже не жили как муж с женой. Все их отношения сводились к тому, что она его содержала, причём на широкую ногу.
А теперь судьба Насти и Серёжи в руках этого человека. Мне он всегда казался слабым и жестоким одновременно. Может потому, что на фоне Дарьи Сергеевны все казались слабыми? А теперь, когда её нет, осталась одна жестокость. Надеюсь, он не обидит детей.
До знакомства с Дарьей Сергеевной он был простым администратором в частной клинике, где клиенток заботило не столько здоровье, сколько поиски вечной молодости. Дарья Сергеевна проходила там какие-то процедуры. Ни за что не поверю, что она с первого взгляда не раскусила проходимца. Хотя он ведь тоже живёт по расчёту, так может, увидела в нём родственную душу?
Тут уж не мне судить, ведь я и сама явилась на всё готовое. В новой должности я получила карт-бланш и банковскую карту на расходы, пользуясь и тем, и другим на всю катушку. Я снова целыми днями каталась по городу, только теперь с деньгами и в компании Насти и Серёжи. И это было гораздо интереснее, чем раньше, ведь мы могли пойти в любое место, купить любые билеты и перекусить в любом ресторане.
Я офигевала от цен, но Дарья Сергеевна велела не экономить, так что в Макдональдсе мы были всего пару раз, и то под большим секретом. Не знаю, следила ли она за моими расходами, но честное слово, кроме еды и билетов, я не тратила на себя ни копейки.
Возможно, везде таскать за собой двоих детей довольно утомительно, но всё веселее, чем сидеть с ними в пустом доме. Мы начали с музеев, которых нам хватило до лета, с мая взялись за ближайшие пригороды, а осенью переключились на театры, начиная с кукольных и заканчивая Мариинкой. После представления любили сидеть в кафешке и делиться впечатлениями, а потом ехали домой на метро и трамвае.
Дарья Сергеевна сказала брать машину с водителем, но Настю укачивало, а нам с Серёжей просто нравилось кататься на общественном транспорте. И только если спектакль заканчивался поздно, мы вызывали такси. А перед сном я читала им сказки, и они засыпали, положив голову мне на колени. Это были настоящие каникулы, которые затянулись на два года и казались бесконечными, но вдруг закончились в один миг.
Не могу сказать, что ничего не омрачало нашей жизни. Так не бывает. Дети иногда болеют, да и у меня нервы не железные. Муж Дарьи Сергеевны оказался мерзким типом, который зажимал меня в углу каждый раз, когда выпьет, то есть довольно часто.
Но больше всего расстраивала сама Дарья Сергеевна: её вечное отсутствие отбрасывало тень даже на самые весёлые дни. Настя часто спрашивала, почему мама не хочет с ними играть, а Серёжа делал вид, что ему всё равно, и это было ещё хуже. И лишь теперь стало ясно, как много нам давало даже неощутимое присутствие Дарьи Сергеевны, ведь именно в её тени мы могли наслаждаться своей беззаботной жизнью.
За себя я не переживала, мне было куда пойти, кстати, тоже благодаря Дарье Сергеевне. Она нечасто про меня вспоминала, лишь иногда вызывая для отчёта. Но однажды с ходу спросила:
– И что ты собираешься делать с такой кучей денег?
Я поняла, что речь о моей немалой зарплате. При том, что я жила на полном обеспечении, накопилась солидная сумма. Если честно, я бы всё растранжирила, будь у меня на это время, но его полностью занимали дети. Дарья Сергеевна подняла брови в ожидании ответа, но так и не дождавшись, сказала:
– Купи себе квартиру. – Она вздохнула и посмотрела на часы. – Успеешь выплатить ипотеку. Вот номер моего агента, он поможет всё оформить.
Так у меня появилась собственная квартира-студия на окраине Приморского района, которую Дарья Сергеевна предложила сдать через того же агента. Сама бы я не догадалась. Всё-таки странным она была человеком. Казалась, её волнуют только собственные дела, и всё же она успевала подумать о таких мелочах. Но вместо благодарности, я её осуждала. И пусть я неблагодарная тварь, но и сейчас не могу выдавить о ней ни слезинки. Мне жалко только детей.
Дарья Сергеевна жила своей жизнью, вечно пропадая, то в командировках, то на заграничных курортах. А я не задавала вопросов о том, почему управление консервным заводом требует постоянных разъездов или настолько утомляет, чтобы отдыхать по пять-шесть раз за год.
Ходили всякие сплетни, которые даже получили подтверждение в жёлтой прессе, если можно назвать подтверждением статейку про какого-то мальчика из телешоу, закрутившего роман с бизнесвумен. Имени женщины не называли, но на фото я узнала Дарью Сергеевну. Рядом со смазливым пацаном она казалась его мамашей, и вовсе не выглядела счастливой, наоборот – уставшей, с тёмными кругами под глазами. Я невольно позлорадствовала, что в таком возрасте бессонные ночи на пользу не идут. Если уж ей так хотелось с кем-то понянчиться, пусть бы занималась своими детьми.
Муж тоже от неё не отставал. Шлялся где-то неделями, а потом заявлялся как ни в чём ни бывало. В общем семейка была ещё та, но я делала всё, чтобы дети видели жизнь с лучшей стороны. С деньгами это не так уж трудно.
В последнее время Дарья Сергеевна сильно подурнела, и я как бабка ворчала, что разгульная жизнь не красит даже на лучших курортах. А она вернулась из последней поездки в гробу. Вот так.
Её похоронили на Серафимовском кладбище. Она там место себе купила, и вообще всё заранее оплатила. Даже после смерти хотела рассчитывать только на себя. Да и на кого ещё, если честно? Не на меня же…
Оказывается, она проходила курсы лечения то в Европе, то в Израиле. Знала, что обречена, но хотела прожить подольше, чтобы уладить все дела. Как можно быть такой скрытной? Но вообще-то её проблемы никого не интересовали. Разве я хоть раз подошла спросить: «Дарья Сергеевна, у вас всё в порядке?» Даже мысли не было! Да и как к ней подступиться? А теперь уже не спросишь, да и какая разница?
Меня теперь только Серёжа и Настя волнуют. Дарья Сергеевна всё им оставила, но с таким опекуном толку от этого мало. Так и вижу, как он упечёт детей куда подальше, а пока они вырастут, приберёт всё к рукам. Тут ещё после похорон и родной отец объявился. Хотел детей забрать, но не на того напал. Такой скандал был, даже полицию вызывали.
Формально они оба детям никто, так что пока оставили всё как есть. Одному надо оформлять опекунство, а другому устанавливать отцовство. Не знаю, чья возьмёт, но я бы поставила на родную кровь. Не то что бы верю в воспылавшие отцовские чувства, просто с бывшим мужем я ещё не сталкивалась в узком коридоре, поэтому не испытываю к нему отвращения – только презрение.
Глядя, как два хищника готовы сцепиться насмерть из-за детей, которые им не нужны, я думала о том, что у Дарьи Сергеевны всё же было чувство юмора – мрачноватое, но в её фирменном стиле, потому что она тоже была хищницей. Не такой, как эти два стервятника, кружащие над руинами семьи, чтобы наложить лапу на чужой бизнес, а настоящей акулой, у которой нет ничего человеческого. Иначе как она могла оставить своих детей на растерзание таким типам? Неужели всё предусмотрела, кроме этого?
Вот и настала пора прощаться. Новый хозяин вызвал меня для разговора в кабинет Дарьи Сергеевны. Я застыла на пороге: шкафы на распашку, на столах свалены папки с документами, пол усыпан листами бумаги.
Среди беспорядка не сразу заметила на угловом диване «безутешного» вдовца с очередной бутылкой виски. Его маленький рот капризно кривился, а взгляд был как у хирурга, который выискивает, что можно оттяпать. Таким взглядом он прежде смотрел на Дарью Сергеевну, а теперь смотрит на меня. Снова будет приставать? Но ему было явно не до того:
– Вы же с Дарьей Сергеевной, кажется, родственницы? Она вам что-нибудь говорила про свои… планы на будущее?
Странное название для завещания, и вообще, с чего вдруг такая вежливость? Раньше я для него была просто «Эй ты!»
– Вы же знаете, она ни с кем не делилась.
– И она не говорила, что собирается продать бизнес?
Он что, хочет узнать о её делах от меня?! Похоже, хватается за соломинку, надеясь, что Дарья Сергеевна посвящала меня в свои планы. Сомневаюсь, что наше двоюродное родство хоть как-то повлияло на её отношение ко мне, она и родных-то детей в упор не замечала.
– И ты, конечно, не в курсе, куда она дела деньги? – Его напускное спокойствие осыпалось как штукатурка, обнажая гнилую изнанку.
– Она же всё детям оставила. Вы ведь всем распоряжаетесь…
Он подскочил к столу и, схватив какие-то папки, бросил их мне под ноги.
– Что всё? Клоповник в Купчино? Это, по-твоему, всё? Ради сраной двушки я что ли три года ждал, когда эта тварь сдохнет?
Я боялась разозлить его сильнее, но должна была спросить:
– Так вы знали, что она умрёт?
Однако он, наоборот, успокоился и даже ухмыльнулся:
– Да уж, я прижал эту стерву. Ей очень нужно было сохранить это втайне. Выплыви всё наружу, сразу бы набросились акционеры, кредиторы и конкуренты во главе с бывшим муженьком. А я мог скрыть результаты обследования или показать их тем, с кем она не хотела делиться. Дашка надеялась откупиться, но я собирался получить всё. Какая ей разница? На тот свет не заберёшь!
Он снова плюхнулся на диван и потянулся к бутылке. Видимо, ему хотелось выговориться:
– Только подумай! Ничего не оставила. Сад продан, дом заложен, деньги вложены в производство, акции распроданы. Чисто сработано! Все счета по нулям. Только квартира, так её даже продать нельзя, пока эти выродки не вырастут.
У меня задрожали колени, и я бы тоже рухнула на диван, если бы не побрезговала соседством. Будущее моих детей, в смысле моих подопечных, стало ещё мрачней. Как Дарья Сергеевна могла так поступить? Конечно, она понимала, что её дети будут зависеть от чужих людей, и им всё равно ничего не достанется, но неужели не могла устроить как-то иначе? Может, ей действительно было на них плевать?
– Всех обвела. Тебе что-то оставила, нет? Я вот вообще не уверен, что она умерла. Мёртвым ведь не нужны деньги, как думаешь?
– Но вы же похоронили её!
– Ну и что? Может это и не она была. С деньгами всё можно устроить. Она с этой болезнью так изменилась, что и не разберёшь, кто в гробу. Вывела все бабки и тратит сейчас на очередного сопляка где-нибудь в Мексике, пока мы тут мёрзнем.
– Бросив детей?
– Что-то я не замечал, чтобы она с ними носилась.
Это правда, но всё равно бред. Пьяный бред!
Меня душили бессильные слёзы. Он снова отхлебнул из бутылки.
– Слышь ты? Иди ко мне, согреемся…
Ну что за свинья! Я сжала кулаки. Не знаю, на кого я больше злилась: на него, на Дарью Сергеевну или на себя за свою слабость.
– Ну тогда вали отсюда! И щенков своих забери. Я с ними возиться не собираюсь, а ты как никак родственница, – он икнул, – не заберёшь, я их в детдом сдам.
Вот так всё и решилось. Я и сама не верила, что делаю это, когда мы с детьми садились в такси, чтобы навсегда расстаться с пустым холодным домом.
Мы поехали прямо в Купчино. Моя студия занята жильцами, да и втроём там тесновато. Дверь была открыта, но не взломана. Здесь давно никто не жил, и я думала, что будет много пыли, но квартира выглядела чистой, только всё перевёрнуто. Явно что-то искали, и как я уже знала, ничего не нашли. Придётся сменить замок.
С порога бросались в глаза ужасные обои: все стены покрывали мясистые розы, похожие на капустные кочаны с варикозными прожилками на листьях. Их можно вклеивать в книжки про зомби вместо иллюстраций. Только слепой или псих мог выбрать такие. Или женщина в глубокой депрессии, которой всё равно, потому что она скоро умрёт.
Но пока мне было не до обоев. Я ожидала трудностей с оформлением опекунства и настроилась на борьбу, но это оказалось даже проще, чем устроить Настю в садик или Серёжу в школу посреди учебного года. У меня были все козыри: дети уже проживали со мной, я была их единственной родственницей, имела собственное жильё и прописку, а также красивую справку о доходах (Дарья Сергеевна и тут не подвела, официально проведя мою зарплату). Я наконец устроилась сметчиком, как и собиралась с самого начала. Как говорится, не прошло и двух лет. Работу можно было брать на дом, и оставалось время на детей.
В общем, всё наладилось, хотя жили мы не так роскошно, как прежде. Даже «Макдональдс» стал нам не по карману, не говоря уже о ресторанах и театрах. Разве что кино, и то без попкорна. Пришлось учиться готовить, но никто не жаловался. Теперь нас объединяли не только совместные развлечения, но и трудности. Каждый вечер я по-прежнему читала детям вслух, и мы словно переносились в те дни, когда жили без забот под крылом у Дарьи Сергеевны.
Поначалу я боялась, что объявится родной отец, но видимо с этой квартирой он давно распрощался, а ничего другого к детям не прилагалось. К весне я разобралась со всеми делами и, наконец, добралась до обоев. Купила что-то весёленькое в цветочек – что угодно будет лучше, чем бордовый кошмар. Эти обои так и просились, чтобы их сорвали!
Подцепив ножом краешек бумажной полосы, потянула на себя. Она отошла неожиданно легко, и я уставилась на то, что скрывалось под обоями. Затем осторожно вернула отогнутый край на место и пригладила. Попробовала отодрать обои снизу – там было то же самое. Проверила в другом углу комнаты, затем ещё в нескольких местах – везде одно и то же. Я села на полу посреди комнаты и крепко задумалась.
Теперь за будущее детей можно не волноваться, но внутри меня тряслась каждая жилка. Не приходилось сомневаться, что под обоями все стены сплошь оклеены радужными банкнотами. В основном я видела купюры по пятьсот и двести евро. Судя по тому, что все помещения в квартире оклеены зомби-обоями, там скрывается такая же радужная картина. Я даже не стану проверять. Того, что я увидела здесь, уже хватило, чтобы голова пошла кругом.
Для такой работы не наймёшь бригаду молдаван. В одиночку она заняла не один месяц. Я представила, как Дарья Сергеевна клеит на стены эти цветные бумажки слабеющими руками, и слёзы сами потекли по щекам. Мне кажется, она думала, что словно по кирпичику строит для своих детей будущее, в котором не сможет быть с ними. В этих деньгах была вся её нерастраченная любовь. Может она и не умела любить иначе, а может считала, что деньги нужнее любви. Я никогда её не пойму.
Но теперь точно знаю, что Дарья Сергеевна заботилась о своих детях. И поэтому её поступки видятся мне по-другому. Даже то, как она вечно смотрела на часы, словно сверяясь, сколько ей осталось. Мама была права, когда говорила, что Дарья всегда поступает по расчёту. Узнав, что умирает, она решила отдалиться от детей. По-моему, это неправильно, но здесь есть своя логика, которая наступает на горло чувствам.
Серёжа с Настей отвыкли от матери, она стала для них как чужая, и когда умерла, им было не так больно. Но всё это время они чувствовали себя брошенными. Не знаю, что лучше: терять любовь по капле или в один день лишиться всего, что любил? И то, и другое больно, и надеюсь, мне никогда не придётся решать, что больнее.
А Дарье Сергеевне пришлось. И как я могу её судить? Она ведь защищала детей не только от привязанности к человеку, который должен их вскоре покинуть, но и от тягостного ожидания смерти, от постоянного страха и мучительной надежды на чудо, которого не случится. Я знаю, потому что прошла через это.
Дарья Сергеевна не верила в чудеса и рассчитывала только на себя. Она всё просчитала, и хотя не было никаких гарантий, что выйдет именно так, старалась снизить риски. И я не должна подвести её. Нужно всё продумать! Как же распорядиться такими деньжищами и не засветиться? У меня нет её хватки, я не умею всё просчитывать, разве что свои сметы. Но нужно сохранить деньги для детей, ведь это их наследство!
Я пыталась успокоить скачущие мысли. Конечно, в крайних случаях можно брать понемногу на текущие нужды. Но с такими неограниченными ресурсами мы перестанем рассчитывать на свои силы. Мы не научимся сами справляться с проблемами, так и будем жить понарошку, как когда-то жили в беззаботном мире, построенном Дарьей Сергеевной.
Не знаю, хорошо это или плохо, но мы наконец-то живём реальной жизнью, а эти деньги снова запрут нас в бумажном замке. Нужно просто забыть о них! Сохранить всё в тайне, а когда дети будут готовы, пускай сами решают, что делать с таким богатством…
Я подклеила старые обои и стала приклеивать новые прямо на них. Комната преображалась на глазах, становясь светлее и расцветая незабудками. Год за годом я буду клеить новые обои на старые, и когда Серёжа с Настей подрастут и захотят добраться до своего наследства, им придётся отдирать слой за слоем, вспоминая всё хорошее и даже плохое, что мы пережили и ещё переживём вместе. И мне не нужны никакие гарантии, я просто надеюсь, что хорошего будет больше.
Так что Дарья Сергеевна оставила кое-что в наследство и для меня. Она завещала мне свою тайну.