опубликован в сборнике «Клуб домового» («Астрель», 2018)
Однажды воскресным утром семья Петровых наслаждалась ранним завтраком. У соседей уже вовсю гремел перфоратор. Поэтому мама называла их жаворонками, а папа – упырями.
В редкую минуту затишья как раз вернулась Шоколадка и притащила с прогулки крысу.
Шоколадка выгуливала себя сама. Делать свои собачьи дела при хозяевах она отказывалась, так что те давно уже перестали испытывать её собачье терпение. Чем занималась такса на прогулках, доподлинно неизвестно, но соседи иногда рассказывали про неё прямо-таки фантастические истории…
– Фу, Шока! Какая вонь. Откуда ты притащила эту гадость? – поморщилась мама.
– Откуда-откуда! С помойки вестимо.
Петровы, конечно, много удивительного слышали про свою собаку, но уж никак не от неё самой.
Коля Петров даже вилку под стол уронил, а на ней ещё оставалось полсосиски. Шоколадка бросила свою вонючую крысу и деловито просеменила под стол.
Крыса встала на задние лапы, и подперев бока передними, по-хозяйски огляделась.
– Спасибо, люди добрые! Уважили домового, вызволили из отбросов окаянных.
После говорящей собаки миниатюрный бомж уже не произвёл на Петровых такого впечатления, на которое мог бы рассчитывать домовой, внезапно заявившись к ним на завтрак.
– Только негоже так хозяина встречать!
– Кто это тут хозяин? – напрягся папа и тоже выронил вилку с наколотой сосиской. Всё-таки надо было есть, как мама учила – по кусочку. Может и не так вкусно, как от целой откусывать, зато в случае чего – потери минимальные.
Одна мама оставалась невозмутимой. Она работала в регистратуре психдиспансера, поэтому нормальному человеку вывести её из себя было практически невозможно.
– И как же вас звать-величать, дедушка? – спросила мама с прищуром, который обычно не предвещал ничего хорошего. Не будь этот домовой таким невозможно маленьким, она уже давно созвонилась бы с коллегами.
Но поскольку нереальность происходящего скорее заставляла задуматься о массовом психозе среди её собственного семейства, чем у отдельно взятого домового, она пока решила никуда не звонить, предпочитая смириться с небольшой галлюцинацией, чем всей семьёй отправиться в дурдом, тем более в воскресенье.
– А так и кличьте – Дедушко!
Домовой кругами забегал по кухне, деловито осматриваясь:
– Богато живёте, но пусто… Что, и скотины никакой?
Шоколадка тявкнула из-под стола, но домовой сделал вид, что не слышит.
– Что, даже кошки нету? А кто ж мышей-то ловить будет? Он заглянул под холодильник.
– Нет у нас мышей! – отрезала мама.
– А я что говорю! Даже мышей у вас нет, – он покачал головой, – бедно живёте. Ну ничего, мы это исправим.
Мама поджала губы и бросила взгляд на телефон, очевидно считая, что её кухня в подобных исправлениях не нуждается.
Тут снова раздался грохот соседского перфоратора. Домовой с перепугу так подпрыгнул, что заскочил на стол и засунул голову в сахарницу.
– А это что такое? – прогудел он из-под крышки.
– Сахар, – ответил Коля и вежливо добавил: – Угощайтесь.
– Какой сахар! Что за шум у вас, говорю?
– А, это дрель! – ответил привычный к грохоту Коля.
– И почто у вас такая трель? Соловей-разбойник озорует?
– Соседи ремонт делают, – сказала мама.
– Уже четвёртый год, – уточнил папа.
– Соседи, значит, безобразничают…
Похоже до старичка доходило только одно слово из трёх, но его это нисколько не смущало. Он разбежался, словно собирался пробить стену головой, но вдруг побежал прямо по обоям, оставляя грязные следы маленьких ножек. Добежав до эпицентра грохота, несколько раз покрутился на месте и трижды топнул ногой.
Из-за стены послышался визг сверла, затем грохот падения тяжёлых предметов, потом неистовый мат, который папа оценил на восемь баллов из десяти, и наконец наступила тишина. Ещё пару минут слышался плач ребёнка из квартиры снизу, но скоро и он затих. Мама уважительно посмотрела на старичка. Папа перехватил её взгляд и буркнул:
– Совпадение!
Покончив с соседями, домовой как ни в чём не бывало продолжил осмотр кухни:
– А где клети?
Папа, который во всём, что не касается металлоконструкций, полагался на маму, тут встрепенулся:
– Какие клети вас интересуют?
– Курей, говорю, где держите?
– В магазине.
– В какой-такой магазине?
– В лабазе, значит, – припомнил папа словарь живого великорусского языка.
Домовой покосился на папу и запнулся о телевизионный пульт, наступив прямо на кнопку включения. Петровы замерли, втайне ожидая, что телевизор надолго угомонит старичка, но тот, как ни странно, невозмутимо подбежал к самому экрану, пытаясь заглянуть за стекло.
– Большое у вас окно!
Мама хмыкнула. Диагональ телевизора всего сорок дюймов. Настоящее окно, спрятанное за шторами, очевидно паразило бы домового куда больше, чем телевидение.
На экране тянулась бесконечная вереница машин. Закадровый голос комментировал девятибальную пробку.
– А это что за обоз? Куда столько телег?
– Это машины. По делам едут.
– Э-э, мил человек. Как же они едут, ежели стоят?
Домовой снисходительно посмотрел на папу. Мама закатила глаза:
– Он нас с ума сведёт своими вопросами.
– А мы разве уже не того? – папа присвистнул и кивнул в сторону домового, который заглядывал в телевизор, как в окошко, отчего его волосы наэлектризовались и встали дыбом.
– А давайте, я его в школу отнесу, – предложил Коля, – он там всему научится.
– Что, ещё и ему репетиторов нанимать? – Мама скептически посмотрела на Колю, а потом на домового, который отлип от телевизора и ожесточённо боролся в углу с какой-то штукой.
Наконец домовой обернулся, победно держа в руке маленький веничек, оторванный от соломенного оберега, который папа умудрился подарить маме на восьмое марта.
– Что это у вас за чучело?
– Это хранитель домашнего очага… – начал было папа, но старичок даже не стал слушать.
– Тоже мне хранитель! Что он вам тут наохраняет? – Домовой презрительно пнул коллегу. – Веник свой, и то сохранить не может.
– В школу – так в школу… – мрачно подытожила мама.
На следующее утро домовой отправился в школу. За ночь он волшебным образом преобразился и выглядел довольно презентабельно. Примерно как Дед Мороз после праздников. В руках, словно букет, он держал веник, с которым теперь не расставался. Коля спрятал домового в рюкзаке, а мама строго-настрого велела никому его не показывать. Коля и сам не собирался, дурак он что ли? Только лучшему другу Серёге, да Витьке с Валеркой. Ну ещё, может, Сашке, чтоб не выпендривался со своей четвёртой плэйстейшен, потому что приставку, может, и Коле купят на день рождения, а живого домового ни за какие деньги не купишь.
Коля так размечтался по дороге, что вбежал в школу только со звонком, и по привычке швырнув рюкзак, принялся лихорадочно вытряхивать сменку из мешка. Когда звонок выключился, оглушённый домовой рискнул выбраться из рюкзака:
– Знатные хоромы, знатные! – Он восхищённо крутил головой во все стороны. – А окошек-то сколько!
Но тут некстати включилась вахтёрша:
– Что ты там копаешься, лоботряс!
Вахтёрша сидела на входе, чтобы не пускать в школу родителей, но будь её воля, она и детей тоже не пускала бы.
– Понаделают балбесов и возись тут с ними! Учиться не хотят, в школу ходят как в театр – к третьему звонку…
Коля сопел над шнурками, втайне надеясь, что домовой разделается с вахтёршей так же, как с соседской дрелью. Но ошалевший от крика старичок заметался, юркнул под скамейку, и больше его никто не видел. Примерно неделю.
***
Как и положено тонко организованной натуре, Ариадна Борисовна любила состояние лёгкого поэтического опьянения. К сожалению, это состояние трудно поддерживать. Оно либо быстро выветривается, возвращаясь к унылой прозе, либо переходит в сильное опьянение, от которого Ариадна Борисовна никакого удовольствия не получала, а получала одни неприятности. На этот раз даже получила по морде.
Ариадна Борисовна философски относилась к сопутствующему ущербу вроде похмелья или потери очередного телефона, но разбитое лицо её очень огорчало. Во-первых, оно болезненно напоминало о произошедшем, при этом совсем не напоминая о том, что же именно произошло. Во-вторых, Ариадна Борисовна и сама в некотором роде была лицом, в данном случае лицом школы, директором которой являлась.
Если честно, директора с другим лицом эта школа и не заслуживала, и можно сказать даже вынуждала Ариадну Борисовну пить прямо на работе. Но если в рабочее время она позволяла себе разве что капельку успокоительного, то после напряжённого трудового дня имела веские основания не то что расслабиться, а прямо-таки отпустить вожжи и закусить удила со всеми вытекающими последствиями. Так что нынешнее состояние Ариадны Борисовны вполне можно оправдать вредными условиями труда, по уровню стресса приближёнными к боевым.
В этом состоянии директрису и застал визит домового, который за неделю освоился в школе и решил, что дело это хорошее, только ведётся из рук вон плохо.
Ариадна Борисовна упёрлась лбом в ладонь, прикрывая подбитый глаз и пытаясь сфокусировать второй на маленьком посетителе, который был мелким даже для первоклассника. Хотя первоклассников в своём кабинете директриса тоже не одобряла, но что поделать, если эта мелочь вечно путается под ногами.
Однако при наведённом фокусе посетитель оказался крошечным старичком, который укоризнено смотрел на Ариадну Борисовну и грозил ей маленьким веником.
– Сидишь тут? А в хозяйстве-то у тебя никакого порядку! Девки ходят простоволосые, косы расплетёны – что твои русалки. А лбы здоровые носятся в куцых портах и гогочут как гусаки. На уроках творится не пойми что: они им «бу-бу-бу», а эти «га-га-га», а то и вовсе спят…
Директриса была женщина мудрая, поэтому сразу заподозрила у себя белую горячку. Её рука потянулась к сейфу, где стояла бутылка мартини, предназначенная на всякий аварийный случай, будь то проверка из РОНО или посещение лесных жителей. Таким образом Ариадна Борисовна была готова ко всему.
– Сейчас я выпью и ты исчезнешь, – пообещала она домовому.
– Я то может и исчезну, а дела твои при тебе останутся.
Ариадна Борисовна икнула:
– Вы на что это намекаете?
– Я тебе не намекаю, я тебе прямо говорю: бардак у тебя тут, как есть бардак.
– И-и… – махнула рукой директриса, – Я это на каждом собрании слышу. Давай, выветривайся по-хорошему.
Домовой побежал по заваленному бумагами столу и поднял на нём настоящий вихрь. Белые листы с сухим шелестом взвились вверх и кружась попадали на пол.
– Что вы делаете? Это же отчёт о воспитательной работе!
– О какой такой работе? У тебя же ни одно дитё ни ступить, ни молвить не умеет! А что за кикимора при входе сидит? Как она гостей встречает?
– И что вы предлагаете?
Домовой кряхтя наклонил графин и плеснул воды в стакан, затем плюнул туда и что-то пошептал.
– На-ко вот, выпей для начала.
Директриса поморщилась, но спорить у неё не было сил. Фантом – он и есть фантом, – уговаривала она себя, – ну плюнул в стакан, так он же не настоящий. В смысле старичок. Да и реальность стакана начинала вызывать сомнения.
Как ни странно, затхлая вода из графина оказалась прямо-таки чудодейственной. В голове у Ариадны Борисовны просветлело, и ей стало совершенно ясно, что всё происходит на самом деле.
– Надо же как полегчало! Вы просто волшебник.
Она собрала разбросанные бумаги в аккуратную стопку, положила перед собой чистый лист и взяла ручку.
– Итак, какие меры вы предлагаете для улучшения имиджа нашей школы?
– Перво-наперво, обязать мымру-привратницу встречать гостей хлебом-солью… – начал домовой, важно вышагивая по директорскому столу.
***
Прошло уже несколько месяцев с появления домового в семье Петровых, и несмотря на всю необычность этого события, оно практически стёрлось из их памяти чередой насущных дел. Папу наконец повысили до региональныого менеджера, Коле подарили долгожданную приставку, а мама уволилась из психдиспансера и целиком посвятила себя домашнему хозяйству.
Поэтому её очень расстраивало, что Коля, приходя со школы, отказывается обедать, а сразу бежит играть в плэйстейшн. В конце концов она решила поговорить с ним серьёзно:
– Ты что, совсем не голоден? – удивилась мама, – А что в школе на обед ел?
– Курник.
– Курник? – Мама подняла брови.– Что, в школьной столовой?
– Да, там теперь всё время так кормят: кулебяки разные, растегаи…
Мама потрогал Колин лоб.
– И давно это?
– Ну помнишь, домовой в школе потерялся…
– Ну? – мама нахмурилась.
– А потом нашёлся. И теперь он у нас вроде завуча.
Тут у мамы появились нехорошие предчувствия.
– Растегаи это хорошо, а что вы сегодня проходили?
Коля, морща от старания лоб, принялся перечислять пройденое за день:
– Ну… по труду баклуши били, липовые. По математике ворон считали, дюжинами. По русскому зубы учились заговаривать. Только я не запомнил. Надо будет у Витьки заговор списать. А то у меня перо сломалось. А на ритмике поясной поклон изучали. И ещё бить челом. Оказывается, нужно сначала рукой лба коснуться, чтобы уважение показать… Хочешь, покажу?
– Челом, значит!
Мама швырнула полотенце в раковину.
– Мы этого домового зачем в школу отправили? Чтоб он там ума-разума набрался, в двадцать первом веке освоился. А он школу превратил в какое-то средневековое ПТУ. Как вы с такими знаниями ЕГЭ писать будете? Заговорёнными перьями? А директриса куда смотрит?
– Куда-куда? – пожал плечами Коля, – В рот ему смотрит, так учителя говорят. Она всё делает, как домовой скажет. Даже в кокошнике ходит.
– Ну ничего, я на них в РОНО управу найду!
И судя по количеству жалоб, посыпавшихся на РОНО, подобные мысли посетили не только Колину маму.
***
Это была уже вторая проверка за неделю. На школьном крыльце комиссию из РОНО встречали хлебом-солью, впрочем, как и всех посетителей. Поначалу проверяющие, привычные к тому, что в школах вокруг них вечно водят хороводы, приняли это как должное. Но чем дальше они углублялись в школьные недра, тем больше вытягивались их лица.
Директриса вышла к ним в огромном кокошнике, за которым прятался домовой, чтобы нашёптывать мудрые советы.
– Здравствуйте, Ариадна Борисовна!
– И вам не хворать, люди добрые!
– Поступил сигнал, что в вашей школе не соблюдаются государственные образовательные стандарты.
– Как это не соблюдаются? Вся отчётность в полном порядке. Пройдёмте в приказную, я вам всё покажу.
– Ну с отчётностью мы ещё разберёмся… Жалобы на вас пишут!
– Вот народ! Опять наветы! – в сердцах плюнула Ариадна Борисовна, – Научили грамоте на свою голову! Пишут и пишут…
– Пишут, что стадион репой засадили? Теперь школьникам негде бегать и заниматься физической активностью.
– Почему репой? – обиделась директриса, – Там и морква есть, и турнепс… – гордо начала перечислять директриса. – Теперь это школьный огород, так сказать, модель натурального хозяйства в натуральную величину. Там физической активности знаете сколько? Ого-го-го! А по кругу бегать и кони могут, – добавила она менее уверенно.
– А ещё пишут, что уроки ведутся не по программе, а вместо этого вы забиваете детям головы дедушкиными сказками.
– Да что вы такое говорите! – заквохтала директриса. – Как это можно, чтоб не по программе! Просто школа наша вернулась к истокам, поэтому предметы теперь преподаются в духе народных традиций, но… – директриса воздела указательный палец, – строго по программе! А углублённое изучение фольклора – исключительно в рамках внеурочной деятельности.
Ариадна Борисовна семенила рядом с членами комиссии, на ходу тараторя о благотворном влиянии старинных обрядов на детскую психику и показатели успеваемости.
По пути проверяющие шарахались от встречных школьников, которые кланялись им в пояс со словами:
– Здравы будьте, бояре!
Наконец, директриса остановилась, облегчённо переводя дыхание. Представители РОНО увидели перед собой бородатого детину с всклокоченными волосами подозрительного зелёного оттенка. Пиджак на нём лоснился подкладкой наружу и был подпоясан алым кушаком.
– А это наш новый учитель ОБЖ – Макар Кузьмич, он проведёт для вас экскурсию по школе. Члены комиссии деловито потопали за Макаром Кузьмичом, а директриса, с прищуром глядя им вслед, спросила у домового:
– Вы уверены, что ваш коллега справится?
– Как не справится? Леший – проводник знатный. Даром что ли я его из лесу вызвал?
Когда и третья, и четвёртая комиссия заплутали в стенах школы, проверки из РОНО прекратились.
***
Потеряв надежду избавить школу от тирании домового официальным путём, Петровы собрались на семейный совет.
– Ну и как нам теперь его из школы вытащить? – спросила мама, получив от Коли последние новости.
– Я в книжке читал, что нужно угольки на лопату положить и сказать: «Хозяин-домовой, пойдём со мной. Отвезу тебя в новую хату, чтобы жить богато». Тогда он на лопату заберётся и можно будет его вынести.
– Что за угольки? – насторожилась мама.
– Ну с пепелища… после пожара.
– Ты что же, предлагаешь школу сжечь, чтобы его оттуда выкурить?
– Ну может не всю школу, а только учительскую. И не сжечь, а так… дымовуху подбросить.
– Николай, – строго сказала мама, – твои идеи начинают меня пугать.
– И куда мы его потом денем? Обратно домой притащим? – забеспокоился папа. Шоколадка тявкнула из-под стола, разделяя его беспокойство.
– А может, его к прабабушке в деревню отвезти? – предложил Коля.
– Точно! – папа потрепал сына по волосам, – А то она всё жалуется, что поговорить не с кем. И помощник ей не помешает.
– Сомневаюсь, что они характерами сойдутся, – возразила мама, – У бабули даже куры строем по двору ходят. А с этим домовым никакого сладу. Уж на что директриса стрелянный воробей, и то не устояла.
Но сойдутся или нет, а других вариантов ни у кого не было. Поэтому решено было провести операцию по захвату домового в ближайшую субботу.
После уроков родители ждали Колю возле школы в машине. Папа не глушил мотор и ёрзал в водительском кресле, всё время оглядываясь на школьные двери. Мама, наоборот, сидела неподвижно и смотрела прямо перед собой. Наконец в дверях показалася взъерошенный Коля с перепачканным сажей лицом. Он прыгал через две ступеньки, зажав в руке мешок со сменкой, которая по всем признакам норовила вырваться из затянутого мешка и вернуться обратно в школу.
Добежав до машины, запыхавшийся Коля плюхнулся на заднее сиденье и авто рванулось с места. Уже через три часа Петровы подъезжали к бабушкиному дому.
Сгорбленная старушка, опираясь на толстую суковатую клюку, вышла на крыльцо:
– Василиса! Николаша! В гости приехали? – тут бабушка заметила папу, который не спешил вылезать из машины, и сухо кивнула:
– Здравствуй, Ваня.
– Бабуля!– закричал Коля, выпрыгивая из кабины, – А мы тебе подарок привезли, настоящий!
Домовой наконец выбрался из мешка для сменки и тоже воскликнул:
– Ягуля! Ты ли это?
Бабушка вплеснула руками:
– Надо же как угадали! Мне как раз хозяина в доме не хватало.
Когда радость от встречи старых знакомцев улеглась, бабушка предложила гостям попариться в баньке, но от парилки папа решительно отказался, и Петровы засобирались домой. Уже сидя в машине, папа спросил:
– Бабуля-Ягуля – это же Баба-Яга?
Папа выжидательно смотрел на маму, но она только вздохнула:
– Иван, не начинай. Поехали уже.
– А я всегда подозревал, – сказал папа и до упора выжал педаль газа.
***
В начале нового учебного года где-то в брянских лесах к домику лесника вышла группа одичалых чиновников, заявивших, что они являются сотрудниками одного из столичных РОНО. Как они оказались в местах столь отдалённых от их юрисдикции пояснить не смогли. Рассказы про домовых и леших сотрудники МЧС всерьёз не приняли, списав на то, что последнее время чиновники питались в основном грибами.