Он присел на скамью в тихом скверике, чуть поодаль от шумной толпы, что шествовала по проспекту с гордо поднятыми портретами дедов.
У него нет портрета. У него ничего нет.
Кроме маленького серого треугольника, хранящего поцелуй его возлюбленной.
Он развернул письмо и ласково погладил обветшалый лист. Застывшие во времени строки он знал наизусть:
«Здравствуй, мой дорогой, мой любимый Витенька!
Сегодня я пишу тебе из-под Ростова. Как же славно вдохнуть родного воздуха после стольких месяцев на чужбине. Здесь уже весна в самом разгаре — всё в цвету. Видел бы ты, какая красивая и душистая сирень растёт под окном! А какая тишина вокруг, только и слышно, что трели птиц. Как будто и нет войны вовсе.
Но завтра снова в полёт. Теперь уже совсем близко к Берлину.
Только не смейся — я нашла цветок сирени с пятью лепестками и загадала победу этой весной! Я верю. И ты верь. Я и для тебя веточку положу. Ищи и загадывай.
С любовью, твоя Вера. Апрель 1945г.»
Он поцеловал письмо и аккуратно, по уже протёртым линиям, сложил его обратно в ровный треугольник. Под звон медалей на груди, осторожно
убрал в карман пиджака, где хранилось ещё одно:
«Здравствуйте, Виктор!
С горечью сообщаю, что Вера погибла во время боевого вылета 2 мая 1945 г.
Её подруга и боевой товарищ Анна.»
— Да... Не успел я, Верочка, загадать, чтобы свиделись мы. Ну ничего, скоро и у нас сирень зацветёт, уж теперь постараюсь, — смахнул он набежавшую на глаза тяжёлую каплю и встал, опираясь на трость.
— Дедуль, с праздником! – возле него остановился парень на самокате и протянул ему три красных гвоздики. — И это... Время не подскажете?
— Время всегда одно, — вздохнул старик.
— Какое же?
— Время любить...