Алла Вениаминовна угрюмо посмотрела в окно. За рядом стоявших на подоконнике горшков открывалась монохромная перспектива на серый снег, мышиного цвета пятиэтажки и небо, по мрачности не уступавшее ее настроению. В последнее время жильцы в подъезде были как на подбор: мужчины — примерные семьянины, женщины — аккуратистки и скромницы, даже дети и собаки вели себя прилично. Никто не мусорил и не курил на лестнице, последнюю матерную надпись на стене замазали еще два года назад, кодовый замок на двери работал исправно. С одной стороны, Алла Вениаминовна сдержанно хвалила себя за то, что ее бдительные опека и контроль привели всех к такой прекрасной жизни. С другой — тоска наступила смертная, и не хотелось даже выйти посидеть на лавочке у подъезда.
— Будут мимо идти и здороваться так приторно: «Добрый день, Алла Вениаминовна, хорошего вечера, Алла Вениаминовна, как здоровье, не ноют ли ноги от погоды, берегите себя, Алла Вениаминовна», тьфу на вас всех, — пародируя голоса соседей, бурчала себе под нос старушка. — И ни одной фифы в короткой юбке, ни одного школьника-хулигана, который дверь бы пинком открывал, ни одного пьянчужки, по ночам горланящего песни. Ску-ко-та.
Декабрь пролетел все так же ровно, без происшествий. В новогоднюю ночь под бой курантов по телевизору Алла Вениаминовна крепко зажмурилась, как в детстве загадала желание, залпом выпила рюмку коньяка и легла спать.
Утром она впервые за долгое время проснулась с ощущением интереса к жизни.
— Неужели сбылось? — в голос спросила сама у себя Алла Вениаминовна.
Подойдя к окну, она увидела стоящую у подъезда расфуфыренную блондинку в шубе и сапогах на шпильках. Та, активно жестикулируя, разговаривала по мобильнику и грозила кулаком куда-то в сторону окна. Вскоре с балкона Петровых вниз полетела, красиво вращаясь в воздухе, мужская одежда — пиджаки, брюки, пальто. Когда снега под окнами уже почти не было видно под грудой вещей, дверь подъезда хлопнула и на мороз выбежал мужчина в семейных трусах, валенках и шапке-ушанке. Он метался между блондинкой и горой одежды на земле, выхватывая оттуда и натягивая на себя то штаны, то свитер. Девица размахнулась и коленом заехала Петрову прямо в пах, а потом гордо уселась в свой красный «Пежо» и укатила вдаль.
— Прекрасно, — подумала Алла Вениаминовна. — Сбылось и в лучшем виде.
С удовольствием еще немного понаблюдав в окно за тем, как сосед собирает со снега вещи в охапку и пристыженно исчезает в недрах подъезда, пенсионерка отправилась завтракать. Жизнь налаживалась.
Яичница уже аппетитно шкворчала на сковородке, когда в дверь позвонили. Не ожидавшая гостей Алла Вениаминовна со вздохом выключила газ и направилась в прихожую, шаркая тапками по вытертому линолеуму.
— Кто там? — показавшаяся в глазке незнакомая мужская фигура с пакетом в руке доверия у пенсионерки не вызывала.
— Петр Петрович, ваш новый сосед по лестничной клетке. Хочу с наступившим вас поздравить.
— Вас также, — буркнула Алла Вениаминовна, уже начиная всерьез тревожиться о стынущей яичнице.
— А я гостинцы принес, откроете?
— Вот еще, — хмыкнула Алла Вениаминовна, внимательнее приглядываясь сквозь толщь глазка к незнакомцу.
— Вы же Катю знаете, соседку? Это дочь моя, — не унимался мужчина под дверью. — ее в командировку отправили на три месяца, а я из Ставрополя приехал, в ее квартире поживу и за собакой посмотрю. Без добрых знакомств тяжело пожилому человеку на новом месте, вот я и зашел.
— За Ричи приглядывать будете? — Алла Вениаминовна, не удержавшись от возможности прочитать нотацию, закрыла цепочку, провернула три раза замок и сквозь образовавшуюся щель строго посмотрела на лысоватого мужчину в вязаном свитере. — Экскрементов на газоне чтоб не оставалось, смотрите мне. И никакого лая после девяти вечера.
— Конечно-конечно, – обрадовался Петр Петрович, пытаясь просунуть пакет между дверью и откосом. — Я пирожные купил, угоститесь?
— В булочной напротив? — Алла Вениаминовна оценивающе посмотрела на пакет и открыла цепочку. — В следующий раз пойдете, захватите мне хлеб ржаной, половинку. Не пристало женщине одной в такой гололед по улицам шастать.
— А я как раз взял целый, — расплылся в улыбке новый сосед. — Иду из булочной и думаю: «Зачем мне одному вся буханка?». А вам нужно, оказывается. Я сбегаю сейчас половину вам отрежу.
— Ладно, — оттаяла Алла Вениаминовна. — Пойду чай заварю к пирожным, посидим.
Наступивший год становился лучше день ото дня. Петр Петрович плотно обосновался на кухне Аллы Вениаминовны, потом облюбовал и уголок ее дивана напротив телевизора. Кавалер подкрутил давно протекавший кран, прибил на кухне новую полочку. Квартира от неожиданного мужского внимания стала прихорашиваться и запоздало расцвела яркими бутонами декабриста на подоконнике.
В феврале соседи, встречая возле дома две семенящие фигуры с тявкающей собакой на поводке, заученно уже издалека восклицали: «Здравствуйте, Алла Вениаминовна! День добрый, Петр Петрович!» и щеки пенсионерки едва заметно разливались румянцем в ответ.
Наступил март, а с ним неминуемо приближалось возвращение Кати. Алла Вениаминовна тревожилась, но вопросов о дальнейшем развитии отношений не поднимала, предоставляя ухажеру возможность самому поступить по-джентельменски.
— Знаете, Галочка, — говорила она молодой соседке, улыбаясь и подставляя щеки уже по-весеннему теплому солнцу. — Надо жить одним днем. Быть здесь и сейчас.
— Ага, Алла Вениаминовна. Пойду суп детям сварю. Здесь и сейчас, — осторожно проговорила Галя и шепнула мужу, заходя в подъезд. — Совсем старая уже того, похоже.
Петр Петрович подключил телевизор соседки к интернету, и вместо новостей на первом канале парочка пристрастилась к вечернему просмотру видео об устройстве человеческого тела и психики. Во время долгих прогулок с собакой обсуждали методы лечения болезней не таблетками, а гимнастикой и аффирмациями. То ли из-за ходьбы, то ли от самовнушения у Аллы Вениаминовны стали меньше ныть суставы. Отражение в зеркале как-то повеселело и по утрам стало кокетливо подводить губы помадой.
— Завтра Катенька возвращается, — как ни в чем не бывало проговорил за завтраком в последний день марта Петр Петрович и перелистнул газету.
— Хм, — согласилась Алла Вениаминовна, продолжив мешать тесто для блинчиков.
На этом разговор был исчерпан, а следующим утром Алла Вениаминовна уже снова в одиночестве созерцала окрестности из-за ряда горшков с цветами на подоконнике. Дочь Петра Петровича, зябко ежась под косым дождем, бродила по газону за маленькой собачкой. В тот день оба телефона — городской и мобильный — как сговорившись молчали и небо снова хмурилось вместе с пенсионеркой. По привычке Алла Вениаминовна поставила перед завтраком на стол две чашки для чая, а вечером машинально собралась на прогулку. Уже у двери подъезда поняла, что ей никуда не нужно, но все-таки вышла и тут же столкнулась с Катей и Ричи на поводке.
— Добрый вечер! Папа сказал, вы подружились, пока меня не было, — радостно затараторила соседка.
— Да, вроде того, — хмыкнула Алла Вениаминовна.
— Как же я рада, что ему тут было не одиноко. В Ставрополе-то они с мамой всегда не разлей вода. Я волновалась, как они порознь будут, но мне Ричи не с кем оставить, да еще растения поливать надо было…
Дальше Алла Вениаминовна уже не слушала. Она рассеяно попрощалась и поднялась к своей квартире, уже на третьем этаже заметив, что даже не запыхалась. Повернула ключ в замке и, войдя, уставилась в зеркало в прихожей. Оттуда на нее глядела скинувшая за последние месяцы десяток килограммов моложавая женщина с накрашенными губами и новой кокетливой стрижкой. Минуту Алла Вениаминовна внимательно созерцала незнакомку в зеркале, будто что-то припоминая, а потом вдруг расхохоталась.
— Вот как желание мое сбылось, значит! Ну ты и шельма, Дед Мороз!