***
Тимофей Петрович подошёл к тёмному окну малюсенькой кухоньки. Снаружи лил затяжной осенний дождь, а из неплотно прикрытой форточки тянуло холодом. Он постоял немного, затем повернулся к висящему справа от окна шкафчику, открыл дверцу и на ощупь достал жестянку с чаем. Не включая свет, чиркнул спичкой над газовой плитой – синие лепестки радостно взметнулись над конфоркой. Водрузив на плиту видавший виды чайник, Тимофей Петрович снова взял в руки жестяную коробочку и задумчиво погладил её рельефную поверхность.
Уже и не вспомнить, сколько лет назад она впервые появилась в его жизни. Володька Куликов, закадычный друг, исколесивший весь белый свет, притащил её когда-то из своей самой первой и абсолютно сумасшедшей (как будто у него бывали другие!) поездки по Китаю.
– Держи, друг – вот тебе женьшень и ещё какая-то хрень! – провозгласил Володька и всучил ему замотанный в некое подобие подарочной бумаги свёрток размером с кирпич. Всё это он проделал походя, протискиваясь мимо друга в квартиру его родителей и направляясь к уже накрытому праздничному столу.
– Танюша, привет! Как давно я тебя не видел, а сколько мне тебе рассказать надо! – сестра Тимофея, на которую Володька с самого детства заглядывался, радостно завизжала от восторга.
Тимофей – тогда ещё просто Тима, растерянно покрутил свёрток в руках и, недолго думая, засунул в общую кучу подарков, расположившихся под новогодней ёлкой. В следующий раз пакет попал к нему в руки много лет спустя, при обстоятельствах гораздо более печальных – он разбирал вещи в опустевшей квартире родителей: мама умерла от обширного инфаркта миокарда, а отец, так и не принявший потери жены, тихо ушёл вслед за ней менее, чем год спустя. Тимофей почему-то сразу вспомнил, что это Володькин подарок и, не разворачивая, захватил его домой, но так и не удосужился заглянуть в упаковку.
А потом, спустя ещё несколько лет, чёрным лебедем прилетела печальная весть. Тимофей выскочил из лифта, предвкушая веселые выходные – заслуженные после такой тяжелой недели! Таня сидела прямо на полу, привалившись спиной к холодному металлу двери его квартиры, бессильно комкая в руках какой-то официальный бланк.
– Таня... Ты чего, что случилось? – уже холодея от предчувствия, что произошло что-то непоправимое, спросил Тимофей.
Сестра подняла на него воспалённые глаза и одними губами прошептала: «Володька...»
Он просто не возвратился из своей очередной безумной экспедиции. А Таня, отказавшись верить синему бланку и участвовать в формальностях похорон, уже на следующий день уехала по последнему известному ей адресу, где останавливался Куликов.
Тимофей же, вернувшись с гражданской панихиды со странным, щемящим чувством в груди, зарылся в альбомы со старыми фотографиями – его разум отказывался принять это странное действо вокруг пустого гроба (тело так и не обнаружили) как конец неунывающего, прошедшего Крым и Рим, и с блеском выпутывавшегося из любых переделок Володьки Куликова. И только тогда, снова увидев изрядно запылившийся свёрток, Тимофей Петрович разорвал потускневшую от времени обёртку и обнаружил эту жестяную коробочку.
Жестянка была нетяжёлая, с красивым рельефным рисунком на всех гранях и необъяснимо приятная на ощупь. Покрутив её в руках, он с усилием приподнял тугую крышку. В нос ударил пряный, незнакомый аромат неведомых Тимофею специй, разогретой солнцем черепицы и почему-то – бездымного костерка. Он с любопытством заглянул в коробку – вроде бы сушёные листики, что-то наподобие чая. «Женьшень...» вспомнился весёлый голос Володьки.
– Ну что ж, женьшень, – пробормотал Тимофей Петрович, – давай-ка мы тебя продегустируем, как сказал бы мой друг Володька.
Ему вдруг почудилось какое-то мимолётное, текучее движение прямо под пальцами, сжимающими жестянку. Вздрогнув, мужчина едва не выронил коробку. Поставив её на стол перед собой, он ещё раз внимательно осмотрел каждую грань. Всё выглядело вполне невинно. Пожав плечами, Тимофей Петрович отвернулся, чтобы вскипятить воды, затем насыпал несколько ложек сушёных листочков в заварочный чайник. Как предписывал канон правильного заваривания, быстро прикрыл его крышкой, чтобы дух чая не улетучился вместе с паром. Через несколько минут налил получившийся напиток в чашку. Тревожный запах нездешних пряностей и жаркого полдня снова окутал его, душной завесой отгораживая от реальности. Он потряс головой, отгоняя морок. Снова схватил коробочку, тщетно пытаясь найти на ней какие-то надписи, рекомендации по завариванию, информацию о составе и производителе, наконец. Не обнаружив ничего подобного, он сказал себе: «Да, похоже женьшень совсем не помешает – взбодриться мне, судя по всему, самое время».
И уронил-таки коробку, на этот раз абсолютно явственно ощутив движение чешуйчатого хвоста под подушечками пальцев. Благо, упала она недалеко, с неоправданно громким тяжёлым стуком приземлившись на столешницу. Тимофей Петрович поперхнулся от неожиданности, отшатнулся от стола, почувствовал, что задыхается. Мучительно закашлявшись, схватил первое, что попалось под руку, и сделал нервный длинный глоток. Попалась, как выяснилось, та самая чашка свежезаваренного напитка из жестянки. Чувствуя, как кипяток обжигает горло, он вскрикнул было от боли, но вдруг с изумлением обнаружил, что опаляющий жар идёт не сверху вниз, а в совершенно обратном направлении. И горло его от этого совсем не страдает, а вроде бы даже как и радуется происходящему, как хорошо тренированные мышцы спортсмена радуются привычным движениям. Выпустив огненный шар, Тимофей Петрович – нет, дракон! сорвался с крыши и, бестолково махая отливающими бронзой крыльями, прокувыркался по небу, затем громогласно взревел и упал-таки в озеро.
Следующим утром Тимофей Петрович проснулся в собственной постели, полностью одетый и с болью в горле. Он не помнил, как добрался до кровати, но очень хорошо помнил, что был драконом. И был почти уверен, что это не было сном. Он точно знал, что никогда не чувствовал себя более живым и реальным, как в те секунды, когда он, изрыгая пламя, испуганно метался по небу. Уже вечером того же дня Тимофей Петрович снова заваривал чай из чудесной коробочки, разглядывая искусно изображённый на ней рельефный пейзаж с озером, воздушным шаром и замком с бронзовым драконом на крыше. «Ай да Володька, вот тебе и женьшень!» - восхищённо приговаривал он.
***
Дракон привычно развалился на раскалённой черепице самой высокой башни своего замка. На тёмной кухне под остывающей полупустой чашкой лежала пришедшая сегодня из Китая открытка с коротким текстом: «Клыки у тебя знатные. В следующий раз буду падать из корзины – поймай меня, пожалуйста. Куликов»